Воспитание и жизнь в простом окружении наложила на Лютера (1483- 1546) свой отпечаток. Он был верным сыном церкви, изучал церковное право, а также и Библию – и все отчетливее находил несоответствие между теорией и практикой. После того как Лютер вывесил свои тезисы на дверях церкви, для него началась та борьба, в результате которой произошло его отделение от Рима. Он выступал за истину, не задумываясь о последствиях, о которых даже не мог догадываться.
-----------------------------------------------
Мартин Лютер занимает ведущее место среди тех, кто был призван вывести церковь из тьмы папства в свет более чистой веры. Усердный, пылкий и посвященный, не знающий никакого страха, кроме страха Божьего, и не признающий никакого фундамента для веры, кроме Священного Писания, Лютер был мужем своего времени; через него Бог выполнил огромную работу в деле реформации Своей церкви и просвещения мира.
Как и первые глашатаи Евангелия, Лютер происходил из бедного сословия. Свои ранние годы он прожил в скромном доме немецкого сельского жителя. Ежедневным трудом углекопа его отец зарабатывал средства на образование сына. Он хотел выучить его на юриста; но Божье намерение было в том, чтобы сделать его строителем величественного храма, так медленно возводившегося на протяжении веков. Испытания, нужда и суровая дисциплина стали школой, в которой Бесконечная Мудрость готовила Лютера к важной миссии в его жизни.
Отец Лютера был человеком волевого и активного мышления, с очень сильным характером, честным, решительным и прямым. Он был предан зову долга, несмотря ни на какие последствия. Его поистине здравое суждение привело его к недоверию монашеской системе. Он был очень рассержен, когда Лютер без его согласия ушел в монастырь; через два года после этого отец примирился с сыном, однако даже тогда его мнение не изменилось.
Родители Лютера очень заботились об образовании и воспитании своих детей. Они стремились научить их познанию Бога и привить им христианские добродетели. Молитва отца, часто доходившая до слуха его сына, была о том, чтобы ребенок помнил имя Господа и в будущем смог бы помочь продвижению Его истины. Каждое преимущество для созидания нравственной и интеллектуальной культуры, обладание которым допускала их жизнь тяжелого труда, с готовностью использовалось этими родителями. Их усилия в приготовлении своих детей к благочестивой и полезной жизни были серьезными и настойчивыми. Из-за своей непреклонности и силы характера они иногда были чрезмерно суровыми; но сам реформатор, осознавая некоторые родительские ошибки, все же находил в их методе воспитания больше того, что можно одобрить, нежели осудить.
В школе, куда он был послан в раннем возрасте, с Лютером обходились грубо и даже жестоко. Нужда его родителей была столь великой, что, покинув свой дом для получения образования в другом городе, он должен был некоторое время зарабатывать на хлеб пением, переходя от одного дома к другому, часто страдая от голода. Мрачные, суеверные религиозные идеи, преобладавшие в то время, наполняли его страхом. Вечерами он укладывался в постель с печальным сердцем, с дрожью ожидая темного будущего, в постоянном ужасе при мысли о Боге как о суровом, безжалостном судье, жестоком тиране, а не как о добром Небесном Отце.
Несмотря на столь многие и столь большие препятствия, Лютер, тем не менее, решительно продвигался вперед к высоким стандартам нравственного и интеллектуального совершенства, которое привлекало его душу. Он жаждал знаний; серьезный и практичный склад его ума желал больше основательного и полезного, чем показного и поверхностного.
Когда в возрасте восемнадцати лет он поступил в университет в Эрфурте, его положение стало более благоприятным, а перспективы более радужными, чем в ранние годы. Его родители, достигшие хорошего материального положения благодаря трудолюбию и бережливости, могли оказать ему необходимую помощь, а влияние его благоразумных друзей в какой-то мере уменьшило мрачное впечатление о его прежней школе. Он сосредоточился на изучении работ лучших авторов, усердно собирая и храня их наиболее значительные мысли и приобретая у премудрых их премудрость. Несмотря на жесткую дисциплину своих бывших учителей, он рано стал многообещающим учеником; и под таким благоприятным влиянием его разум быстро совершенствовался. Цепкая память, живое воображение, большие способности к размышлению и неустанное усердие споспешествовали ему в скором времени оказаться в числе первых среди своих товарищей по учебе. Интеллектуальная дисциплина обостряла его разум, а также возбуждала активность мышления и силу восприятия, что подготавливало его к будущей жизненной борьбе.
Страх Господень обитал в сердце Лютера, что способствовало ему поддерживать в себе целеустремленность и вело к глубокому смирению перед Богом. Он испытывал постоянное чувство зависимости от Бога и не забывал начинать каждый свой день с молитвы, поскольку его сердце постоянно дышало мольбой о Его водительстве и поддержке. «Хорошо помолиться, – нередко повторял он, – это добрая половина успеха в учебе» (D‘Аubigne, т.2, гл.2).
Как-то раз, просматривая книги в библиотеке университета, Лютер нашел латинскую Библию. Такой книги он никогда раньше не видел. Он даже не знал о ее существовании. Он слышал части Евангелий и Посланий, которые зачитывались людям на общественных богослужениях, и считал, что это и есть вся Библия. А сейчас он в первый раз рассматривал все Слово Божье. С благоговением и восхищением переворачивал он священные страницы, с учащенным пульсом и трепещущим сердцем читал сам себе слова жизни, останавливаясь то на одном месте, то на другом, чтобы воскликнуть: «О, если бы Бог дал мне такую же книгу!» (D‘Аubigne, т.2, гл.2). Ангелы Неба были рядом с ним, и лучи света от престола Божия высвечивали для его понимания богатства истины. Он всегда боялся обидеть Бога, но теперь глубокая убежденность в том, что он находится в состоянии греховности, овладела им как никогда прежде.
Серьезное желание освободиться от греха и найти мир с Богом привело его в конце концов в монастырь, где он посвятил себя монашеской жизни. Здесь от него требовали делать наиболее неприятную и монотонную работу, а также заставляли ходить по домам и просить милостыню. Он находился в таком возрасте, когда человек особенно сильно нуждается в уважении и высокой оценке, а эти лакейские обязанности глубоко унижали его природные чувства; но он терпеливо переносил это унижение, веря, что оно было необходимо из-за его грехов.
Любое время, не занятое выполнением повседневных обязанностей, он использовал для изучения, обделяя себя сном, жалея тратить время даже на скудную еду. Более всего остального он получал удовольствие от исследования Слова Божия. Он нашел Библию, цепями прикованную к стене монастыря, и часто посещал это место. В то время как его убежденность в своей греховности углублялась, он все больше старался обрести прощение и мир с помощью дел. Он вел весьма суровую жизнь, пытаясь постами, бдениями и бичеваниями подавить зло своего естества, от которого монашеская жизнь не приносила избавления. Он не отказывался от принесения любой жертвы, благодаря которой мог добиться той чистоты сердца, которая дала бы ему возможность иметь одобрение Бога. «Я действительно был благочестивым монахом, – говорил он позднее, – и следовал правилам своего ордена намного строже, чем это только можно вообразить. Если когда-то монах и мог бы приобрести своими монашескими делами Небо, то я, конечно, имел бы на это право. Если бы я продолжал в том же духе, то мои истязания привели бы меня к смерти» (D‘Аubigne, т.2, гл.3). В результате такой требующей усилий дисциплины, он потерял силы и страдал обморочными приступами, от которых так никогда и не оправился. Но, несмотря на все эти усилия, его отягощенная душа не находила облегчения. В конце концов он был доведен до грани отчаяния.
Когда Лютеру казалось, что все потеряно, Бог даровал ему друга и помощника. Богобоязненный Штаупиц открыл Лютеру Слово Божье и отвел его взгляд от себя самого, дал ему возможность прекратить размышления о бесконечном наказании за нарушение закона Божьего и привлек внимание к Иисусу – Спасителю, прощающему грех. «Вместо того чтобы мучить себя, подсчитывая свои грехи, отдай себя в руки своего Искупителя... Верь в Него, в праведность Его жизни, в искупление Его смертью... Слушай Сына Божия. Он стал человеком, чтобы дать тебе уверенность в благосклонности Бога... Люби Того, Кто первым возлюбил тебя» (D‘Аubigne, т.2, гл.4). Так говорил посланник милости. Его слова произвели глубокое впечатление на разум Лютера. После долгой борьбы с привычными заблуждениями он смог понять истину, и мир пришел в его встревоженную душу.
Лютер получил священнический сан и был призван из монастыря в Виттенбергский университет на профессорскую должность. Здесь он стал исследовать Писания на языках оригинала. Он начал читать лекции по Библии; книга Псалмов, Евангелия и Послания открывались разуму множества восторженных слушателей. Штаупиц, друг и наставник, побудил его встать за кафедру и проповедовать Слово Божье. Лютер колебался, чувствуя себя недостойным говорить людям во имя Христа. Только после долгой борьбы он поддался увещеваниям своих друзей. Он уже отлично знал Писания, и благоволение Божие почило на нем. Его красноречие захватывало слушателей, ясность и сила, с которыми он представлял истину, убеждали их разум, и его пыл оказывал воздействие на их сердца.
Лютер все еще был истинным сыном папской церкви, и у него не возникало и мысли, что когда-нибудь он будет кем-то другим. По провидению Бога ему надлежало посетить Рим. Он совершал свое путешествие пешком, располагаясь на отдых в попадавшихся на его пути монастырях. В одном монастыре в Италии он был сильно удивлен при виде богатства, великолепия и роскоши. Обеспеченные баснословными доходами, монахи жили в прекрасных жилищах, одевались в самые богатые и дорогостоящие рясы и пировали за шикарными столами. С тягостными предчувствиями Лютер наблюдал контраст между этой сценой и самоотречением и трудностями своей жизни. Он был ошеломлен.
И вот вдалеке показался город на семи холмах. Глубоко взволнованный, Лютер распростерся на земле, восклицая: «Святой Рим, я приветствую тебя!» (D‘Аubigne, т.2, гл.6). Он вошел в город, посетил церкви, послушал чудесные рассказы, повторяемые священниками и монахами, и совершил все необходимые обряды. Везде он видел сцены, которые наполняли его изумлением и ужасом. Он видел, что нечестие существует во всех слоях духовенства. Он слышал безнравственные шутки из уст прелатов и ужасался их страшным богохульствам, даже во время мессы. Общаясь с монахами и обычными гражданами, Лютер натолкнулся на беспутный образ жизни, невоздержанность. Куда бы он ни посмотрел, везде на месте святости он находил осквернение. «Это невероятно, – писал он, – какие грехи и пороки имеют место в Риме. Их нужно увидеть и услышать, чтобы поверить. Даже стало обычным говорить: если существует ад, то Рим построен над ним. Это пропасть, откуда выходят все грехи!» (D‘Аubigne, т.2, гл.6).
В своем последнем декрете папа обещал индульгенцию всем, кто поднимется на коленях по «лестнице Пилата», по которой, как говорили, спустился наш Спаситель, когда покидал зал римского суда, и которая чудесным образом была перенесена из Иерусалима в Рим. И вот как-то раз Лютер с благоговением поднимался по ее ступеням, когда внезапно ему послышался голос, подобный раскату грома, который сказал: «Праведный верою жив будет» (Римлянам 1:17). Он вскочил на ноги и поспешил оттуда в стыде и ужасе. Этот текст никогда не терял своей власти над его душой. С того времени яснее, чем прежде, он увидел всю ошибочность упования на человеческие дела, совершаемые ради спасения, и понял необходимость постоянной веры в заслуги Христа. Его глаза открылись и больше никогда не закрывались папской ложью. Когда он отвернул свое лицо от Рима, то также отвратил от него и свое сердце, и с тех пор разделение между ним и папской церковью все усиливалось, пока он не прервал с ней всякие отношения.
После своего возвращения из Рима Лютер получил в университете Виттенберга степень доктора богословия. Теперь он имел свободу, как никогда прежде, полностью отдаться исследованию Писаний, которые так любил. Он дал торжественную клятву: во все дни своей жизни тщательно изучать и верно проповедовать Слово Бога, а не высказывания и доктрины пап. Он уже больше не был простым монахом или профессором, но авторитетным глашатаем Библии. Лютер был призван как пастырь, чтобы питать стадо Господне, которое алкало и жаждало истины. Он с твердостью провозгласил, что христиане не должны принимать никаких других доктрин, кроме тех, основанием которых является Священное Писание. Эти слова сокрушали фундамент папского господства. Они содержали жизненно важный принцип Реформации.
Лютер видел опасность возвышения человеческих теорий над Словом Бога. Он безбоязненно атаковал умозрительность преподавателей богословия и противостал философии и теологии, которые так долго оказывали господствующее влияние на людей. Он осудил такие исследования как не только бесполезные, но и разрушительные, и искал возможности обратить умы слушателей от софистики философов и теологов к вечным истинам, провозглашенным пророками и апостолами.
Ценным было послание, которое Лютер нес жаждущим массам людей, полагавшимся на его слова. Никогда прежде они не слышали подобного учения. Радостные вести о любви Спасителя, уверенность в прощении и мире через Его искупительную кровь, заставляли ликовать их сердца и пробуждали в них великую надежду. В Виттенберге возгорелся огонь, отблескам которого надлежало достичь самых отдаленных частей Земли и который должен был еще сильнее воспылать к концу времени.
Но свет и мрак не могут находиться в гармонии. Между правдой и ложью происходит постоянный конфликт. Чтобы сохранять и защищать одно, приходится атаковать и низвергать другое. Наш Спаситель Сам провозгласил: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34). Лютер же сказал через несколько лет после начала Реформации: «Бог не просто ведет меня, но Он подгоняет меня вперед. Он уносит меня. Я сам себе не хозяин. Я с радостью жил бы спокойно, но я брошен в самое сердце возмущений и революций» (D‘Аubigne, т.5, гл.2). Он был уже почти вовлечен в борьбу.
Римская церковь сделала из благодати Божьей средство для коммерции. Столы меновщиков (Мф. 21:12) были установлены за ее алтарями, и в воздухе звучали возгласы продавцов и покупателей. С целью создания денежного фонда для возведения собора св. Петра в Риме папа своей властью повелел публично продавать индульгенции – отпущение грехов. Ценой злодеяний должны были построить храм для служения Богу, краеугольному камню которого надлежало быть заложенным за мзду беззакония. Но те самые средства, которые были приняты для расширения власти Рима, стали причиной страшного удара по его господству и величию. Именно они подняли наиболее решительных и успешных врагов папства и привели к битве, которая поколебала папский престол и трехъярусную корону на голове понтифика.
Некий Тецель, официально назначенный продавать индульгенции в Германии, был признан виновным в наиболее гнусных преступлениях против людей и закона Божьего; но, увильнув от возмездия за них, он был задействован в корыстных и беспринципных проектах папы. С великой наглостью повторял он наиболее вопиющую ложь и повествовал о чудесах, чтобы обмануть невежественных, доверчивых и суеверных людей. Будь у них Слово Божье, они не были бы введены в заблуждение таким образом. Именно для того и утаивали от них Библию, чтобы держать их во власти папства и увеличивать влияние и роскошь его тщеславных лидеров (См. John C.L.Gieseler, A Compendium of Ecclesiastical History, per.4, sec.2, par.5).
Когда Тецель входил в город, впереди него шел вестник, объявлявший: «Милость Бога и святого отца у ваших врат» (D‘Аubigne, т.3, гл.1). И люди приветствовали богохульного притворщика, как будто Сам Бог спустился к ним с Небес. Позорная торговля проходила в церкви, и Тецель, восходя на кафедру, восхвалял индульгенции, как самый ценный подарок от Бога. Он говорил, что, благодаря свойству его сертификатов о помиловании, все беззакония, которые покупатель возжелает совершить, будут прощены ему, и даже «покаяние не обязательно» (D‘Аubigne, т.6, гл.1). Кроме этого, он убеждал своих слушателей в том, что индульгенции имеют власть избавлять не только живых, но и мертвых; что в тот самый момент, когда деньги зазвенят на дне его ящика, душа, за которую уплатили, покидает чистилище и направляется к Небесам (См. K.R.Hagenbach, History of the Reformation, т.1, стp. 96).
Когда Симон-волхв выразил готовность купить у апостолов власть творить чудеса, Петр ответил ему: «Серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги» (Деяния 8:20). Но за предложение Тецеля ухватились с готовностью тысячи. Золото и серебро потекли в его казну. Спасение, которое можно было приобрести за деньги, достигалось проще, чем спасение, которое стоит покаяния, веры и настойчивого стремления сопротивляться греху и преодолевать его.
Доктрине об индульгенциях противостали ученые и добродетельные представители римской церкви, и было много тех, кто не верил в притязания, противоречащие как здравому смыслу, так и откровению. Ни один прелат не осмелился возвысить свой голос против нечестивой торговли, но умы людей были смущены и взволнованы, и многие, ревнуя по Боге, вопрошали, будет ли Он действовать через какое-нибудь средство для очищения Своей церкви?
Лютер, будучи все еще самым строгим папистом, исполнился ужаса от богохульной заносчивости распространителей индульгенций. Многие из его собственного прихода приобрели эти сертификаты о помиловании и вскоре стали приходить к своему пастору, сознаваясь в различных грехах и ожидая их прощения, не потому что они покаялись и жаждали преобразования, но на основании индульгенции. Лютер отказывался отпускать их грехи и предупреждал, что пока они не раскаются и не изменят свою жизнь, то их участь – умереть во грехах. В огромном замешательстве люди приходили к Тецелю с жалобой, что их исповедник отверг их сертификаты; и некоторые решительно требовали, чтобы им вернули их деньги. Монах исполнился ярости. Он произнес самые ужасные проклятия, сулившие разведение костров на общественных площадях, и объявил, что «у него есть приказ от папы сжигать еретиков, дерзнувших противостоять его в высшей степени святым индульгенциям» (D‘Аubigne, т.3, гл.4).
Теперь Лютер смело приступил к работе как поборник истины. Его голос был слышен с кафедры в серьезном, торжественном предупреждении. Он представлял людям наступательный характер греха и учил их, что человеку невозможно собственными делами уменьшить свою греховность или ускользнуть от наказания за него. Ничто, кроме покаяния перед Богом и веры во Христа, не может спасти грешника. Благодать Христа нельзя купить; это – бесплатный дар. Лютер советовал людям не покупать индульгенции, но с верой смотреть на распятого Спасителя. Он рассказывал им о своем собственном мучительном опыте, когда напрасно пытался путем унижений и налагаемых наказаний обеспечить себе спасение, и уверял своих слушателей в том, что, только отведя от себя взгляд и поверив во Христа, он нашел мир и радость.
Поскольку Тецель продолжал свою торговлю и нечестивые притязания, Лютер решился на более эффективный протест против таких возмутительных злоупотреблений. Вскоре ему представился подходящий случай. Церковь Виттенбергского замка располагала множеством реликвий, которые в определенные праздничные дни демонстрировались народу, и полное прощение грехов даровалось всем, кто тогда посещал церковь и исповедовался. Поэтому в эти дни народ в огромном количестве приходил сюда. Одним из таких наиболее важных празднеств был приближающийся День всех святых. Накануне Лютер, присоединившись к движущимся в направлении церкви толпам, пригвоздил к ее дверям лист бумаги, содержащий девяносто пять тезисов против учения об индульгенциях. Он объявил о своей готовности на следующий день в университете отстаивать эти тезисы от атак всех желающих их опровергнуть.
Его тезисы вызвали всеобщий интерес. Их читали, перечитывали вдоль и поперек и повторяли наизусть. Великое возбуждение царило в университете и во всем городе. При помощи этих тезисов было показано, что власть даровать прощение грехов и освобождать от возмездия за них никогда не передавалась папе или кому-нибудь другому. Вся эта схема являлась фарсом, трюком, чтобы выманивать деньги, играя на суеверии народа, она была изобретением сатаны, нацеленным на уничтожение тех душ, которые поверят в его лживые притязания. Также было четко показано, что Евангелие Христа – это самая главная ценность церкви и что благодать Бога, которая открывается в нем, безвозмездно даруется всем, кто ищет ее через покаяние и веру.
Тезисы Лютера вызывали на дискуссию; но ни один человек не дерзнул принять этот вызов. Проблемы, затронутые Лютером, через несколько дней стали известными во всей Германии, а через несколько недель уже обсуждались во всем христианском мире. Многие посвященные католики, которые видели и сокрушались из-за ужасающего нечестия, захлестнувшего церковь, и которым хотелось знать, как остановить его распространение, читали эти тезисы с большой радостью, различая в них голос Бога. Они чувствовали, что Господь милостиво простер Свою руку, чтобы воспрепятствовать нарастающей волне разложения, идущей от престола Рима. Князья и должностные лица втайне радовались, что будет положена преграда надменному господству, которое отрицало право на обжалование любых его решений.
Но суеверные и любящие грех массы людей пришли в ужас, когда неверные доводы, прогоняющие их страхи, были сметены. Лукавые священнослужители, вынужденные прервать работу по санкционированию преступлений, сознавая, что их доходам угрожает опасность, разъярились и объединились, чтобы отстаивать свои притязания. Реформатору пришлось встретиться со злобными обвинителями. Некоторые упрекали его в поспешности и импульсивности. Другие обвиняли его в самоуверенности, утверждая, что не Бог вел его, а он действовал из тщеславного желания быть впереди. «Кто не знает, – ответил реформатор, – что редко кому удавалось продвинуть новые взгляды, не заполучив упреков в гордости, будучи обвиненным в разжигании споров? Почему Христа и всех мучеников приговаривали к смерти? Потому что они производили впечатление тех гордецов, которые презирали мудрость своего времени, и потому что они провозглашали новые истины, не поделившись ими сначала с авторитетами старых убеждений».
Снова Лютер объявил: «К какому бы делу я ни приступил, оно будет выполнено не с помощью благоразумия людей, а премудростью Божьей. Если это дело Божье, то кто остановит его? Если же нет, то кто сможет помочь ему? Не моя воля, не их, не наша, но Твоя воля да пребудет, о Святой Отец, Который на Небесах» (D‘Аubigne, т.3, гл.6).
Несмотря на то что Дух Божий побудил Лютера начать это дело, все же оно, продвигаясь вперед, сталкивалось с большими трудностями. Укоры его врагов, извращение ими его целей, их несправедливые и злые рассуждения о его характере и мотивах нахлынули на него, как всепотопляющее наводнение; и они возымели на него свое действие. Он питал уверенность в том, что лидеры народа и в церкви, и в школах будут рады присоединиться к нему в его усилиях по реформации. Слова воодушевления от тех, кто занимал высокое положение, вдохновляли его, вселяя радость и надежду. Он уже предчувствовал наступление нового дня в церкви. Но воодушевление сменилось укорами и осуждением. Многие лица, занимающие высокие посты в церкви и в государстве, были уверены в правдивости его тезисов; но вскоре поняли, что принятие этих истин повлечет за собой великие изменения. Чтобы просветить и перевоспитать людей, в сущности, необходимо будет подорвать авторитет Рима, остановить многотысячные потоки средств, льющиеся сейчас в его казну, и тем самым умерить расточительство и роскошь католических лидеров. Более того, наставлять людей думать и поступать для обретения спасения, взирая только на Христа, значило бы ниспровергнуть понтифика с престола и постепенно разрушить свою собственную власть. По этой причине они отказались от знания, дарованного им Богом, и сами выступили против Христа, истины и против человека, которого Он послал для того, чтобы принести им свет.
Лютер содрогался, глядя на себя: один человек противостоит могущественным властям земли. Он иногда сомневался, на самом ли деле его направляет Бог в противостоянии авторитету церкви. «Кто я такой, – писал он, – чтобы идти против авторитета папы, который приводит в трепет... царей земли и целый мир?.. Никто не может знать, что я претерпел за те первые два года и в какое уныние и даже отчаяние я часто погружался» (D‘Аubigne, т.3, гл.6). Но Лютер не был оставлен и полностью лишен мужества. Когда поддержка людей подводила, он уповал только на одного Бога и обнаружил, что на Его всемогущую руку можно опираться абсолютно безопасно.
Одному другу Реформации Лютер писал: «Мы не можем достичь понимания Писаний ни изучением, ни силой разума. Поэтому твой первый долг – начинать с молитвы. Умоляй Господа даровать тебе по Своей милости правильное понимание Его Слова. Нет другого толкователя Слова, кроме Самого Автора Слова, так как Он Сам сказал: „И будут все научены Богом“. Не надейся ни на какие свои исследования и силу своего интеллекта; но просто доверься Богу и водительству Его Духа. Поверь на слово человеку, который это уже испытал» (D`Аubigne, т.3, гл.7). Здесь содержится урок жизненной важности для тех, кто чувствует, что Бог призвал их представлять другим торжественные истины для своего времени. Эти истины возмутят вражеский стан сатаны и людей, любящих выдуманные им басни. В конфликте с силами зла нужно нечто большее, чем крепость ума и человеческая мудрость.
Когда враги обращались за помощью к обычаям и преданиям или к притязаниям и авторитету папы, Лютер встречал их доводы Библией и только Библией. Здесь были аргументы, на которые они не могли ответить; поэтому рабы формализма и суеверия требовали его крови, как иудеи требовали пролития крови Христа. «Он еретик! – кричали римские фанатики. – И грех позволить ему прожить еще хотя бы один час! Немедленно соорудить для него эшафот!» (D‘Аubigne, т.3, гл.9). Но Лютер не стал добычей их ненависти. У Бога имелось для него дело, и ангелы небесные были посланы охранять его. Однако многие из тех, кто получил от Лютера ценный свет, стали объектом сатанинской ярости, ради истины они безбоязненно переносили пытки и смерть.
Учение Лютера обратило на себя внимание вдумчивых людей по всей Германии. От его проповедей и трудов исходили лучи света, пробуждавшие и озарявшие тысячи. Живая вера вытесняла мертвый формализм, в котором так долго держали церковь. Люди день за днем теряли доверие к суеверным учениям римской церкви. Барьеры предрассудков рушились. Слово Божье, которым Лютер проверял каждую доктрину и притязание, было подобно заостренному с обеих сторон мечу, расчищающему для себя дорогу к сердцам людей. Повсюду просыпалось желание духовного возрастания. Повсюду был такой голод и жажда праведности, которых не знали века. Глаза людей, так долго смотревшие на человеческие обряды и на земных посредников, теперь обратились в покаянии и вере к распятому Христу.
Повсеместный интерес к истине пробуждал все больше страха у представителей папской власти. Лютер получил вызов в Рим для ответа на обвинение в ереси. Это распоряжение наполнило его друзей ужасом. Они достаточно хорошо понимали, какая опасность ждала его в этом испорченном городе, уже напоенном кровью мучеников Христа. Они протестовали против его посещения Рима и требовали, чтобы он держал ответ в Германии.
Согласие было, наконец, достигнуто, и папского легата назначили выслушать дело. В инструкциях, переданных понтификом своему чиновнику, утверждалось, что Лютер – уже еретик. Поэтому на легата была возложена обязанность «преследовать его в судебном порядке и заключить в тюрьму без промедления». Если он останется непреклонным и его не удастся арестовать, то легату дана власть «объявить его вне закона во всей Германии, а также изгонять, проклинать и отлучать от церкви всех, кто его поддерживает» (D‘Аubigne, т.4, гл.2). И более того, с целью полного уничтожения смертоносной ереси папа дал указание своему послу: предавать анафеме в церкви или в государстве всех, кроме императора, кто не будет выполнять своего долга по задержанию Лютера вместе с его приверженцами и передавать их возмездию Рима.
Этим был продемонстрирован истинный дух папства. Ни следа христианского принципа или даже обычной справедливости не видно во всем этом документе. Лютер находился на большом расстоянии от Рима и не мог объяснить или защитить свою позицию; однако, до того как его дело подверглось расследованию, его бесцеремонно объявили еретиком и в тот же самый день предупредили, обвинили, осудили и приговорили; и все это было совершено мнимым святым отцом, единственным верховным, непогрешимым авторитетом в церкви и государстве.
В то время когда Лютеру так сильно были необходимы поддержка и совет настоящего друга, Божье провидение привело в Виттенберг Меланхтона. Молодой годами, скромный и робкий в манерах, Меланхтон обладал здравомыслием, красноречием и большими знаниями, соединенными с чистотой и прямотой характера, и этим он снискал всеобщее восхищение и почтение. Яркость его талантов обращала на себя внимание наравне с добротой его характера. В скором времени он превратился в искреннего приверженца Евангелия, а также наиболее надежного друга Лютера и ценного его сподвижника; его мягкость, осторожность и аккуратность служили дополнением смелости и энергичности Лютера. Их союз в работе придал силу Реформации и стал источником великого воодушевления для Лютера.
На Аугсбурге остановились как на месте суда, и реформатор намерился совершить туда пешее путешествие. По этому поводу возникли серьезные опасения. Открыто высказывались угрозы о том, что по пути его схватят и убьют, и его друзья уговаривали его не идти на риск. Они даже умоляли его на время покинуть Виттенберг и найти безопасное место у тех, кто с радостью защитит его. Но он не захотел оставить место, на которое его поставил Бог. Он должен был продолжать верно отстаивать истину, несмотря на разразившуюся над ним бурю. Он говорил: «Я, как Иеремия, муж споров и ссор; но, увеличивая свои угрозы, они умножают мою радость… Они уже опорочили мое доброе имя и мою репутацию. Все, что мне осталось, – это мое несчастное тело; пусть они заберут его; тогда они на несколько часов укоротят мою жизнь. Но они не отнимут мою душу. Тот, кто желает нести Слово Христа миру, должен каждое мгновенье быть настроенным на смерть».
Известие о приходе Лютера в Аугсбург с великой радостью было встречено папским представителем. Доставляющий неприятности еретик, который возбуждал интерес во всем мире, казалось, теперь попал в руки Рима, и легат решил, что Лютер не останется безнаказанным. Реформатор не смог обеспечить себя охранной грамотой. Его друзья убеждали его не приходить к легату без оной и сами предприняли попытку получить ее у императора. Легат намеревался заставить Лютера, если возможно, отречься, а если не удастся, то переправить его в Рим, где ему была бы уготована судьба Гуса и Иеронима. Поэтому через своих агентов он постарался уговорить Лютера прийти без охранной грамоты, доверившись его милости. Это предложение реформатор твердо отклонил: до тех пор пока он не получит грамоту, обещавшую ему защиту императора, он не появится перед представителем папы.
В качестве политического шага католики решили попытаться одолеть Лютера видимостью мягкого обхождения. Легат в своих беседах с ним демонстрировал большое дружелюбие, но требовал, чтобы Лютер безоговорочно покорился власти церкви и отказался от каждого тезиса без дискуссий или вопросов. Он неправильно оценил характер человека, с которым ему пришлось иметь дело. Лютер в ответ высказал свое расположение к церкви, свою жажду истины, готовность оппонировать по всем вопросам своего учения, а также желание предложить свои доктрины некоторым выдающимся университетам, чтобы они сделали свои заключения по их содержанию. Но в то же самое время он выразил протест против курса кардинала, который требовал от него отречения, даже не убедив его в заблуждении.
Единственной реакцией на это было: «Отрекись, отрекись!». Реформатор объяснил, что его позиция поддерживается Писанием, и решительно провозгласил, что не может отказаться от истины. Легат, не сумевший ответить на доводы Лютера, обрушился на него градом укоров, насмешек и лести, вперемешку с цитатами из изречений отцов, не давая реформатору возможности высказаться. Сознавая, что встреча, продолжаемая в таком духе, будет абсолютно напрасной, Лютер наконец добился данного с большой неохотой позволения объяснить свою позицию письменно.
«Поступая таким образом, – говорил он в письме другу, – обвиняемый извлекает двойную пользу: во-первых, то, что написано, может быть отдано на суд других людей, и, во- вторых, у человека появляется лучший шанс добиться чего- то страхом или достучаться до совести надменного и болтливого тирана, который в противном случае будет одолевать тебя своим высокомерным красноречием» (Martyn, The Life and Times of Luther, стp. 271-272).
На следующей встрече Лютер ясно, точно и убедительно изложил свои взгляды, полностью подкрепленные множеством цитат из Писания. Этот документ после прочтения вслух он отдал кардиналу, который, однако, пренебрежительно отбросил его, заявляя, что это – масса бессмысленных слов и неуместных цитат. Лютер же, воодушевившись, полностью опроверг доводы высокомерного прелата, основываясь на его же собственных убеждениях – преданиях и учениях церкви.
Когда прелат увидел, что аргументам Лютера нельзя возразить, он, выйдя из себя, в гневе закричал: «Отрекись, или я отправлю тебя в Рим. Там ты появишься перед судьями, которые компетентны в твоем деле. Тебя, твоих сторонников и всех, кто хоть когда-либо поддержит тебя, я отлучу от церкви и изгоню из нее». И в заключение он надменно и сердито произнес: «Отрекись или не приходи больше сюда» (D‘Аubigne, London ed., т.4, гл.8).
Реформатор сразу ушел вместе со своими друзьями, показав этим, что никакого отречения от него ожидать не стоит. На это кардинал не рассчитывал. Он тешил себя мыслью, что с помощью силы сможет внушить Лютеру страх и вынудить его к повиновению. Теперь, оставшись наедине со своими пособниками, он смотрел то на одного, то на другого в крайнем недовольстве от неожиданного крушения своих замыслов.
Усилия Лютера в этом случае не остались без добрых плодов. Большому собранию присутствующих представился удобный случай сопоставить обоих мужей и самим решить, какой дух проявлялся в них, а также насколько сильна и правдива была их позиция. Какое резкое отличие! Реформатор, простой, скромный, решительный, противостоял в силе Бога, имея на своей стороне истину; представитель папы, с большим самомнением, властный, высокомерный и безосновательный, не имея ни единого аргумента из Писаний, однако, в горячности кричал: «Отрекись или будешь отправлен в Рим для наказания».
Хотя Лютер и обезопасил себя охранной грамотой, паписты все же замышляли схватить его и посадить в тюрьму. Друзья уговаривали его срочно вернуться в Виттенберг, поскольку не было никакого смысла оставаться здесь дольше; они также убеждали его принять меры предосторожности для того, чтобы скрыть свои намерения. Поэтому он покинул Аугсбург еще до рассвета верхом на лошади в сопровождении проводника, посланного магистратом. С неприятными предчувствиями он тайно прокладывал себе путь по темным и безмолвным улицам города. Враги, неусыпные и жестокие, разрабатывали план его гибели. Избежит ли он ловушек, расставленных для него? Это было время беспокойства и серьезных молитв. Он добрался до маленьких ворот в стене города. Ему открыли, и со своим проводником он проехал через них без помех. Оказавшись в безопасности за городом, беглецы поспешили прочь, и, прежде чем легат узнал о побеге Лютера, последний находился уже вне досягаемости своих преследователей. Сатане и его агентам было нанесено поражение. Человек, который, как они думали, был в их власти, ускользнул, как птица от птицелова.
Услышав новость о бегстве Лютера, легат был ошеломлен и рассержен. Он ожидал, что удостоится великой чести за свою мудрость и твердость в обращении с этим нарушителем покоя в церкви; но его надежды рухнули. Он выразил свою ярость в письме Фридриху, курфюрсту Саксонии, резко осуждая Лютера и требуя, чтобы Фридрих отослал реформатора в Рим или выгнал его из Саксонии.
Защищая себя, Лютер настаивал на том, чтобы легат или папа показали ошибочность его учений с помощью Писаний, и торжественно дал слово отказаться от своих доктрин, если будет выявлено, что они противоречат Слову Божьему. Лютер также выразил свою благодарность Богу за то, что Он удостоил его переносить испытания в столь святом деле.
Курфюрст пока что немного знал о доктринах Реформации, но был глубоко впечатлен откровенностью, убедительностью и ясностью слов Лютера; и пока не доказали, что реформатор ошибается, Фридрих принял решение быть его защитником. В ответ на требование легата он написал: «Вы должны быть довольны, что доктор Мартин встретился с вами в Аугсбурге. Мы не думали, что вы попытаетесь заставить его отречься, не убедив в ошибочности его взглядов. Никто из ученых мужей в моем княжестве не проинформировал меня о том, что учение Мартина нечестивое, нехристианское или еретическое» (D‘Аubigne, т.4, гл.10). При этом он отказался послать Лютера в Рим или изгнать его из своего княжества.
Курфюрст сознавал, что нравственные барьеры общества повсеместно рушились. Назрела необходимость в великой работе по его преобразованию. Сложные и дорогостоящие меры по сдерживанию и наказанию преступлений бесполезны, если люди не будут принимать требований Бога и подчиняться им, а также следовать велениям просвещенной совести. Он понимал, что Лютер трудился ради достижения этой цели, и внутренне ликовал по поводу того, что в церкви происходят хорошие перемены.
Он также видел, что профессор университета Лютер был весьма успешен. Только год прошел с тех пор, как реформатор вывесил свои тезисы на церкви замка, однако количество паломников, посещавших церковь в День всех святых, уже сильно сократилось. У Рима стало меньше прихожан, делающих приношения, но их место занял другой класс людей, приходивших теперь в Виттенберг: не пилигримов, желавших поклониться реликвиям, а студентов, стремившихся занять его учебные аудитории. Труды Лютера возбудили интерес к Священному Писанию повсюду; и не только со всей Германии, но и из других стран в университет стекались студенты. Молодые люди, в первый раз видевшие Виттенберг, при подходе к нему «воздевали руки к небу и воздавали Богу хвалу за то, что Он позволил свету истины сиять из этого города, как в прошедшие века с Сиона, чтобы он мог проникнуть в самые далекие земли» (D‘Аubigne, т.4, гл.10).
Лютер все еще лишь частично был отвращен от заблуждений католицизма. Однако когда он сопоставлял Священное Писание с декретами папы и его указами, то сильно удивлялся. Он писал: «Я читаю декреты понтификов и... не знаю: или папа – это и есть антихрист, или он – его ставленник, так сильно Христос представлен в них в ложном свете, Он просто распинаем в них» (D‘Аubigne, т.5, гл.1). Тем не менее Лютер в то время все еще поддерживал римскую церковь и не имел даже мысли о том, что когда-нибудь от нее отделится.
Работы реформатора и его учение достигли каждого народа в христианском мире. Его труды пустили корни в Швейцарии и Голландии. Копии его рукописей нашли путь во Францию и Испанию. В Англии его учения были приняты как слова жизни. Истина дошла также до Бельгии и Италии. Тысячи пробуждались от своего смертельного сна к радости и надежде жизни в вере.
Рим становился все более и более разгневанным атаками Лютера, и некоторые фанатично настроенные противники, даже доктора католических университетов, говорили, что тот, кто убьет восставшего монаха, не согрешит. Однажды незнакомец со спрятанным под одеждой пистолетом приблизился к реформатору и поинтересовался, почему он ходит один. «Я в руках Божьих, – ответил Лютер. – Он – моя помощь и мой щит. Что может сделать мне человек?» (D‘Аubigne, т.6, гл.2). Услышав эти слова, незнакомец побледнел и убежал, как будто почувствовал присутствие небесных ангелов.
Рим вознамерился погубить Лютера, но Бог был его охраной. Доктрины реформатора можно было услышать повсеместно: «в монастырях, в домах,.. в замках знати, в университетах, во дворцах королей»; и титулованные лица всячески поддерживали его усилия (D‘Аubigne, т.6, гл.2).
В то время Лютер, читая труды Гуса, обнаружил, что великую истину оправдания по вере, которой он сам стремился придерживаться и обучать, проповедовал богемский реформатор. «Все мы, – сказал Лютер, – Павел, Августин и я сам, были гуситами, не зная об этом». «Бог обязательно накажет этот мир, – продолжал он, – за ту истину, которая была проповедована сто лет тому назад и сожжена!» (Wylie, т.6, гл.1).
В обращении к императору и знатным людям Германии во имя Реформации в христианстве Лютер писал о папе: «Чудовищно видеть того, кто называет себя наместником Христа, демонстрирующим пышность, не уступающую царской. Означает ли это представлять бедного и смиренного Иисуса или скромного Петра? Папу считают господином мира. Но Христос, Чьим представителем он хвастливо себя называет, сказал: „Царство Мое не от мира сего“ (Ев. Иоанна 18:36 – прим. Кред.). Может ли власть наместника простираться за пределы власти его Главы?» (D`Аubigne, т.6, гл.3).
Также он писал и об университетах: «Я очень боюсь, что университеты окажутся великими вратами в ад, если не станут с усердием работать над тем, чтобы растолковывать Священные Писания и запечатлевать их в сердцах молодежи. Я советую всем не отдавать своих детей туда, где не руководствуются Писаниями. Каждое учреждение, в котором не исследуется неустанно Слово Бога, обязательно развратится» (D‘Аubigne, т.6, гл.3).
Это воззвание быстро разошлось по всей Германии и оказало на народ сильнейшее влияние. Вся нация была приведена в движение, и массы людей были побуждены сплотиться вокруг знамени реформы. Враги Лютера, сгорая от желания мести, подстрекали папу принять против него решительные меры. Вышло постановление о том, что его учения следует без промедления осудить. Реформатору и его сторонникам предоставили шестьдесят дней, после которых, если они не откажутся от своих убеждений, то будут преданы анафеме.
Реформация переживала страшный кризис. Веками приговор Рима об анафеме вызывал ужас у могущественных государей и наполнял крупнейшие империи горем и опустошением. К тем, на кого падало такое осуждение, повсюду относились с опаской; они были изолированы от общения со своими товарищами, и с ними обращались как с нарушителями закона, за ними охотились, чтобы уничтожить. Лютер знал и понимал, какие испытания могут его ожидать, но оставался непреклонным, полагаясь на Христа как на свою поддержку и свой щит. С верой и непреклонностью мученика он писал: «Я не ведаю, что вот-вот случится, и не желаю ведать... Где бы удар ни застал меня, я не боюсь. Ведь даже лист не падает без воли нашего Отца; насколько же больше Он заботится о нас! Это святое дело – умереть за Слово, поскольку это Слово, Которое для нас стало плотью, тоже умирало. Если мы умрем с Ним, мы будем жить с Ним; и, пройдя то, что прошел до нас Он, мы сможем быть там, где Он, и обитать с Ним вечно» (D‘Аubigne, т.6, гл.3; 3d London ed., Walther, 1840, т.6, гл.9).
Когда указ папы достиг Лютера, он сказал: «Я презираю его и отвергаю его как нечестивый и ложный… Сам Христос осужден в нем... Я рад переносить такие страдания за лучшее из дел. Я уже ощущаю больше свободы в своем сердце; ведь я наконец знаю, что папа – это антихрист и что его трон – трон самого сатаны» (D‘Аubigne, т.6, гл.9).
Однако указ Рима не прошел бесследно. Тюрьма, пытки и меч были орудиями весьма эффективными, чтобы принудить подчиниться. Слабовольные и суеверные люди трепетали перед декретом папы, и хотя всеобщие симпатии были на стороне Лютера, многие чувствовали, что жизнь была слишком дорога, чтобы рисковать ею ради дела реформы. Все, казалось, указывало на то, что дело реформатора близится к завершению.
Но Лютер был по-прежнему бесстрашен. Рим забросал его анафемами, а мир считал, нисколько не сомневаясь, что он или погибнет, или подчинится. Но с необыкновенной силой Лютер отбросил приговор церкви о признании его виновным и публично заявил о своей решимости отречься от нее навсегда. В присутствии множества студентов, докторов и горожан всех рангов Лютер сжег папский декрет с каноническими законами, декретами и специальными писаниями, поддерживающими власть папы. «Мои недруги сумели, предавая огню мои книги, – сказал он, – навредить делу истины в умах некоторых людей и обречь на погибель их души; по этой причине я, в свою очередь, предаю огню их книги. Суровая схватка только началась. До этого я лишь играл с папой. Я приступил к этой работе во имя Бога; она завершится без меня и Его силой» (D‘Аubigne, т.6, гл.10).
На укоры со стороны своих неприятелей, которые насмехались над ним, считая его работу слабой, Лютер отвечал: «Кому известно, не избрал ли и не призвал ли меня Бог, и если они не боятся выказывать мне презрение, то не презирают ли они этим Самого Бога? Они говорят, что я одинок; нет, Иегова со мной. По их рассуждению, Моисей был один, покидая Египет; Илия был один в правление царя Ахава; Исайя был один в Иерусалиме; Иезекииль был один в Вавилоне... Услышь это, Рим: Бог никогда не избирал пророком ни первосвященника, ни какое-нибудь другое важное лицо; но обычно Он выбирал людей из низкого сословия, презираемых, один раз даже пастуха Амоса. В каждую эпоху святые порицали царей, князей, священников и ученых мужей с опасностью для жизни... Я не заявляю, что я пророк, но говорю, что им нужно бояться меня именно потому, что я один, а их много. Я уверен в том, что Слово Бога со мной, а не с ними» (D‘Аubigne, т.6, гл.10).
И все же не без страшной борьбы с самим собой Лютер решил окончательно отделиться от церкви. Приблизительно в это время он писал: «Я чувствую сильнее и сильнее изо дня в день, насколько тяжело отложить в сторону моральные принципы, воспринятые еще в детстве. Как много мучений доставило мне, хотя я и имел на своей стороне Библию, найти для себя оправдание тому, что я один осмеливаюсь противостоять папе и считать его антихристом! Какая тревога охватывала мое сердце! Как много раз я горестно задавал себе один и тот же вопрос, который часто и паписты ставили передо мной: „Разве только один ты такой умный? Разве могут все остальные ошибаться? А что будет в конце всего, если окажется, что ты сам заблуждался и увлек за собой так много душ, которые будут обречены навеки?“ Я боролся сам с собой, с сатаной, пока Христос через Свое безошибочное Слово не поддержал мою душу в борьбе с этими сомнениями» (Martyn, стр. 372-373).
Папа грозил Лютеру анафемой, если он не откажется, и теперь он привел в исполнение свою угрозу. Вышла новая булла, объявляющая об окончательном отделении реформатора от римской церкви и осуждающая его, как проклятого Небом, а также всех тех, кто примет его учение. Великое противоборство пришло в самый разгар.
Противостояние – это участь всех, кого Бог призывает провозглашать истины, особо относящиеся ко времени их жизни. Во дни Лютера истиной для настоящего времени была особо важная истина для его времени, есть также истина для настоящего времени и для церкви наших дней. Тот, Кто все делает по Своему изволению, считает необходимым помещать людей в различные условия и возлагать на них обязанности, отвечающие времени и положению, в котором они находятся. Если они станут высоко ценить посланный им свет, тогда перед ними будет открыта более широкая панорама истины. Но большинство людей в наше время не больше стремится познать истину, чем паписты, которые противодействовали Лютеру. Наблюдается та же самая склонность принимать человеческие теории и традиции вместо Слова Божьего, как и в прошлые века. Те, кто преподносит истину для этого времени, не должны рассчитывать на то, что она получит большее признание, чем это было у первых реформаторов. Великий конфликт между истиной и заблуждением, между Христом и сатаной будет все больше усугубляться до завершения истории этого мира.
Иисус сказал Своим апостолам: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше» (Ев. Иоанна 15:19-20). В то же время, наш Господь отчетливо провозглашает: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо. Ибо так поступали со лжепророками отцы их» (Ев. Луки 6:26). Сегодня дух мира находится не в большем согласии с Духом Христа, чем это было в прежние времена, и проповедующие Божье Слово в его чистоте пользуются сейчас не большей благосклонностью, нежели тогда. Виды сопротивления истине могут меняться, неприязнь, может быть, будет не такой открытой, потому что она станет более изощренной, но та же самая вражда продолжает существовать и будет проявляться до конца времени.
